Авантюрный роман

"Аргументы и факты"

Увы, такое бывает. Плотник работал циркулярной пилой, как вдруг ее диск лопнул и осколки, разлетаясь, разрубили его половые органы на шесть частей. Андролог Петр Щеплев несколько часов простоял возле операционного стола, собирая и сшивая окровавленные лоскуты. Потом был долгий этап выхаживания, а в результате получился вполне работоспособный орган. Невероятно, но факт: андрология стала выделяться из урологи лишь четыре года тому назад и в этом тоже есть немалый вклад Щеплева. Уникальный хирург, который творит в своей клинике настоящие чудеса сегодня сам рассказывает о себе и о новой медицинской специальности.

Моя жизнь, и в частности приход в хирургию и андрологию, это сплошная цепь случайностей. Родом я из Железноводска, моя мама врач, дух врачевания витал в нашем доме, и, когда пришло время выбирать профессию, колебаний не было. Я легко поступил в Саратовский мединститут, отучился год и понял, что в Саратове мне тесно. Стал думать о переводе в Москву, что по тем временам было совершенной авантюрой. И тут оказалось, что у отца есть знакомый, который работает в спорткомитете, он-то и предложил выдать меня за спортсмена, без которого Москва не может обойтись. Написали письмо, я отвез его во 2-й мединститут. Как и следовало ожидать, спортсменом заинтересовались. Правда, было некоторое опасение, что рано или поздно меня разоблачат, но дело сделано - отступать некуда. Так я попал в Москву.

Начал учиться, но, странное дело, во время учебы в институте я себя не видел ни в одной из медицинских специальностей, об урологии же и вовсе имел весьма расплывчатое представление. Так прошли четыре года. На пятом - специализация, а я понятия не имею, куда идти. Пока думал, у моего соседа по общежитию наметилась свадьба, а женился он ни много ни мало на дочери академика Н. А. Лопаткина, известнейшего уролога. Друг попросил меня пофотографировать свадьбу. И вот в конце свадьбы раздобревший, довольный академик вдруг подзывает меня и говорит:

- Ты студент, братец?
- Студент, - отвечаю.
- Я вижу, ты хороший парень. Приходи-ка ты, братец, ко мне на кафедру, может, из тебя выйдет толк.

Так я попал в урологию.

Работал у академика весь пятый курс, кончил институт, поступил в аспирантуру и однажды Лопаткин, случайно встретив в коридоре, зазвал меня к себе и по-отечески посоветовал заняться наукой. Дал мне пачку статей по болезни Пейрони (это болезнь полового члена, при которой у мужчин после 40 лет он становится как крючок). Мне и в самом деле стало интересно, хотя от этих больных все шарахались, заболевание редкое, к тому же не лечится. Стал работать, стало получаться, я первый в стране начал успешно оперировать этих больных, а тем временем Лопаткин организовал Институт урологии. Я туда и попросился.

Корпус реконструировался, приходилось делать все на свете, вплоть до строительных и погрузоразгрузочных работ, зато мне была предоставлена полная свобода. Я госпитализировал, кого хотел, у меня была операционная, и я до того вошел в раж, что обо мне пошла молва по всей стране, будто я единственный человек на всем свете, который занимается этой болезнью. Каждый день выстраивалась очередь, количество моих операций стало затруднять работу другим отделениям. Меня теснили, я боролся. Так началось мое вхождение в андрологию и генитальную хирургию. Я первым разработал и модифицировал операцию, которая теперь называется моим именем, и вскоре защитил диссертацию. Это была первая диссертация по принципам лечения болезни Пейрони. Вскоре академик Н. А. Лопаткин предложил мне вернуться к нему ассистентом кафедры. Какое-то время я колебался: все же стоял у истоков Института урологии, но все-таки принял приглашение. Появились аспиранты, моя тема стала развиваться, мы стали заниматься импотенцией, оперировать половой член, хотя раньше считалось, что с этим лучше не связываться. Тем временем академик Лопаткин оставил кафедру и передал ее молодому доктору наук, а я организовал филиал кафедры уже на базе другой больницы. Там я мог формировать свой операционный день, приводить студентов, то есть обрел некоторую самостоятельность. Однако счастье оказалось недолгим - новый завкафедрой через год погиб в автокатастрофе. На кафедре резко изменилась атмосфера, начались неразбериха, безвластие, все посыпалось, я собрался уходить, занялся пластической хирургией и даже несколько отошел от урологии. И снова случай - встретил одного своего коллегу, который работал на кафедре урологии медико-стоматологического Университета, разговорились, оказалось, у них хромает именно это направление, он посоветовался с заведующим кафедрой, профессором О. Б. Лораном, и тот дал добро на мой переход.

Профессор Лоран предоставил мне полную свободу, и, справедливости ради, нужно отметить, что такой коллегиальности, уважения к чужому мнению и благожелательной атмосферы я в других коллективах не встречал. Здесь я защитил докторскую диссертацию и, конечно, продолжал заниматься своей работой. Андрология как наука развивалась вместе с нами, но, несмотря на то, что о ней много говорили, серьезно занимались ею только в Петербурге. Я старался не отставать. В 1996 году собрал ассоциацию андрологов, но только год назад мы вышли из "подполья", поскольку был сильнейший прессинг со стороны ортодоксальных урологов, которые считали, что андрологию не надо выделять вообще.

В декабре 2000 года Петр Андреевич Щеплев, которому тысячи мужчин обязаны благополучием и радостью жизни, был номинирован на премию "Призвание".

Однако андрологи не успокаивались. Мы провели три симпозиума по мужской генитальной хирургии, а на кафедре университета я организовал курсы по обучению андрологов, и теперь врачи со всей России едут к нам стажироваться. Так мы формировали единомышленников. В основном это провинциальные врачи, которые успешно работают во многих регионах России. Теперь у нас есть даже свой профессиональный журнал. Как и ожидалось, наш выход на авансцену произвел эффект разорвавшейся бомбы, и на очередном пленуме урологов меня заклеймили, назвали раскольником, обвинили в развале урологии, и тот же Лопаткин, только теперь в качестве обвинителя, топал ногами, грозился закрыть журнал, а меня стереть в порошок. Постепенно, разумеется, все утряслось, пришлось мириться с нашим существованием и очевидными достижениями, а поскольку подобные тенденции существуют во всем мире, армия андрологов теперь огромна, наука развивается поступательно и неуклонно, и скоро, я уверен, почти не останется белых пятен в лечении мужских болезней.

Андрей Васильев